Рассечение Стоуна - Страница 90

Глаза у чужака были налиты кровью, и, похоже, он спал в своем мундире, не раздеваясь, но в его манерах было нечто шутливое. Мундир был ему слишком широк, а рукава коротки. Берет на голове отсутствовал, лоб разрезала посередине темная вертикальная морщина, напоминающая шов между двумя половинками лица. Несмотря на неопрятные усы, лицо у него было молодое.

— Вот это, — почти промурлыкал он, похлопав мотоцикл по бензобаку, — теперь принадлежит… армии.

Розина набросила себе на голову черное покрывало, будто собиралась войти в церковь, и не проронила ни слова.

— Ты меня слышала, женщина? Эта штука принадлежит армии.

— Как скажете, — произнесла Розина, потупив взор. — Пусть армия придет и заберет его.

Тон у нее был очень почтительный, наверное, поэтому слова доходили по назначению с задержкой в несколько секунд. Я потом удивлялся, почему она решилась злить его, чем поставила нас под удар.

Солдат сначала заморгал, а потом выкрикнул:

— Я и есть армия! — Схватил ее за руку и рванул на себя. — Я — армия!

— Да. Это дом доктора. Если вы что-то забираете, сообщите доктору.

— Доктору? — Чужак рассмеялся. — Ваш доктор в тюрьме. Когда я увижу его снова, я ему сообщу. А заодно спрошу, зачем он нанял такую нахальную шлюху, как ты. Тебя надо повесить за то, что спала с изменником.

Розина не поднимала глаз.

— Ты глухая, женщина?

— Нет, сэр.

— Так говори. Расскажи мне что-нибудь хорошее про Земуя. РАССКАЖИ!

— Он отец моего ребенка, — мягко произнесла Розина, избегая смотреть ему в глаза.

— Бедный выблядок. Скажи еще что-нибудь. Ну!

— Он держал свое слово. Он старался быть хорошим солдатом. Как вы, сэр.

— Хорошим солдатом? Как я? — Он повернулся к нам, как бы призывая в свидетели ее дерзости.

Размахнулся коротко и ударил. Все произошло молниеносно. Розина покачнулась, но устояла на ногах, уж не знаю как. Закрыла покрывалом лицо. Мы с Шивой отшатнулись.

Что-то потекло у меня по голени. Неужели заметит, мелькнуло в голове, но он был весь поглощен ссадиной на костяшке среднего пальца. В ранке мелькало что-то белое — сухожилие, что ли. А может быть, кусочек зуба.

— Черт! Ты порезала меня, редкозубая шлюха! Уголком глаза я увидел Генет. С хорошо мне знакомым выражением на лице она кинулась на него. Ударом ноги в грудь он отбросил ее в сторону, вытащил револьвер и наставил на Розину.

— Только посмей еще раз, пригульная, и я убью твою мать. Поняла? Хочешь остаться сиротой? А вы двое, — он впервые обратился к нам, — прочь с дороги! Не то всех убью и медаль получу за это!

На ключе, который он вытащил из кармана, болтался хорошо нам знакомый пластиковый брелок. Он повторял очертания государства Конго на карте. В нашем мире был только один такой, и он принадлежал Земую.

Снимая мотоцикл с подножки, он чуть не упал. Усевшись в седло, поискал ногой стартер. Нашел, топнул по нему несколько раз. Двигатель завелся, но передача была включена, и мотоцикл рванулся вперед, чуть не сбросив неумелого седока. Вцепившись в руль, он оглянулся на нас.

Защелкал педалью, пытаясь найти нейтралку. Ну полная противоположность Земую, который включал передачу одним пальцем ноги и под которым «БМВ» казался легче пушинки. Земуй чуть надавливал ногой на рычаг стартера и потом резким движением с первого раза запускал мотор. Земуй предпочел смерть плену, мелькнуло у меня в голове. А я-то что же? В смущении я сжал Шиве руку.

Солдат топтал рычаг стартера, словно поверженного врага, лицо у него горело, на лбу выступил пот. До меня донесся запах бензина. Этот болван залил карбюратор.

День был холодный, солнечные лучи с трудом пробивались сквозь облака и сверкали на хроме мотоцикла. Солдат перевел дыхание, снял китель, бросил на седло за собой, потряс рукой с окровавленным пальцем, глухо зарычал. Какой он тощий, хилый. И опасный.

— Давайте мы его толкнем. Вы залили двигатель, и иначе его не заведешь. — Это Шива.

— Когда доедете до самого низа, включите первую передачу, — подхватил я. — Моментально запустится.

Он изумленно оглянулся. Бессловесные заговорили, надо же. Да еще на его родном языке.

— Он так его заводил?

«Он никогда его не заливал», — подмывало меня сказать. Вместо этого я произнес:

— Почти всегда. Особенно если мотор капризничал.

Солдат нахмурился:

— Ладно. Будете толкать мотоцикл.

Засунул револьвер поглубже за пряжку, перебросил себе под зад свернутый китель.

От навеса посыпанная гравием дорожка тянулась к приемному покою, затем уходила вниз и пропадала за гребнем, из-за которого виднелись деревья, обозначавшие периметр участка. Только примерно с половины пути становилось видно, что дорожка делает резкий поворот задолго до гребня и кольцом огибает приемный покой.

— Толкайте! — рявкнул солдат. — Живее, ублюдки. — Мы толкнули. Он, ухватившись за руль, отталкивался ногами. Колеса завертелись, солдат радостно облизал губы. Мотоцикл раскачивался, руль мотало из стороны в сторону.

— Внимание! — закричал я.

Шива-Мэрион действовал слаженно, трехногая рысца быстро перетекла в четвероногий спринт.

— Нет вопросов! — заорал он в ответ, подняв ноги от земли и упершись ими в педали. — Жмите!

Дорога шла под уклон, мотоцикл набирал скорость.

— Откройте задвижку! Задвижку! — крикнул Шива.

— Что? Ах да. — Он снял правую руку с руля и принялся шарить под бензобаком.

— С другой стороны! — завопил я.

Он положил правую руку обратно на руль и начал искать кран левой. Не нашел. Впрочем, бензина в карбюраторе и так хватило бы на целую милю.